Этих ребят нечасто встретишь в хрониках и сводках АТО, их работа практически никогда не попадает в объектив теле- и фотокамер. Они не вступают в ближний бой, однако именно эти ребята уверенно сдерживают натиск противника, обеспечивая мир на украинской земле.
Благодаря огневой поддержке запорожских артиллеристов 55-й бригады «киборгам» удавалось продолжительное время удерживать донецкий аэропорт, пехоте – освобождать новые города и районы, бойцам Нацгвардии – уверенно стоять на блокпостах. Некоторые называли их невидимками, ну а чаще всего – богами войны. Это о них в рацию кричал солдат-корректировщик под Славянском: «О боги войны! Я вас люблю!»
Первая гаубичная батарея 55-й бригады отправилась в зону АТО 29 мая 2014 года. За это время запорожские артиллеристы прошли Краматорск, Северск, Ямполь, Красный Лиман, Лисичанск, Попасную и Дебальцево. В марте ребята разменяли четвертую ротацию. Первая ротация была с 29 мая по 1 сентября, вторая – с 8 октября по 25 ноября. Самой тяжелой стала третья – с 4 января по 18 февраля, которая завершилась выходом из Дебальцевского котла. Надо отдать должное комбату Андрею Денисову – ему удалось вывести ребят из смертельной ловушки без потерь. С 27 марта у «единички» началась четвертая ротация, бессрочная…
29-летний майор Андрей Денисов, который первым взял на себя ответственность и отправился в неизвестность со своими ребятами в зону АТО в качестве комбата, сегодня является начальником штаба первого гаубичного дивизиона 55-й бригады, и продолжает нести службу в зоне АТО. РепортерUA вспомнил вместе с офицером, как год назад начиналась война для запорожских артиллеристов.
– Андрей, 29 мая 2014 года твою первую батарею подняли по боевой тревоге и отправили под Славянск. На каком уровне тогда была техническая готовность подразделения, в первую очередь по орудиям и навыкам?
– Мы два раза в год ездили на стрельбы, выезжали на Черкасское. Наш первый дивизион всегда был в работе, тем более первая батарея. То есть, орудия у нас были в полной боеготовности, мы с ними постоянно работали. Единственная проблема – это каски 40-х годов выпуска, которые просто как болванка на голове, бронежилеты с пластинами. Это не проблема части, это проблема Министерства. Началась война – начали шить бронежилеты. Можно было делать это все раньше.
– Насколько морально тогда были готовы твои ребята? Ведь на 100% батарея состояла из контрактников, возраст которых – от 19 до 30 лет.
– Тогда поступила боевая задача, не было куда деваться. Нас ездил дивизион – две батареи, которые соединили и скомплектовали одну батарею. Тогда никто не думал, что будет война, поэтому вторую батарею оставили в Черкасском на подготовку, формировать личный состав. Уехало нас около 70 человек, пробыли три месяца. А вернулось нас 50 – все живы-здоровы, но кто-то сломался, у кого-то семейные проблемы возникли, у кого-то родители заболели и т.д. У каждого психика реагирует по-разному, нельзя сказать, что мы не боимся – все боятся. Не боится тот, кому надо уже лечиться. Но если командир будет показывать свой страх, тогда грош цена той батарее и личному составу.
Были моменты, когда колоннами ехали, как раз тогда была зеленка, обстрелы. Но тогда нас десантники сопровождали. Как-то немного больше уверенности было. Началось с того, что первую колонну перед нами обстреляли, тогда я понял, что у нас есть свой ангел-хранитель, который реально нас – тьфу-тьфу-тьфу (стучит по дереву. – Ред.) – оберегает. Главное, чтоб так было всегда.
– Прошлое лето было тяжелым для 55-й бригады. Доходило до того, что не хватало продуктов. Помню, как у КПП воинской части в Запорожье митинговали родители мальчишек, которые ушли в АТО, требуя нормально обеспечить детей продуктами.
– В первый месяц в АТО, когда мы выезжали в Славянск, нам сказали взять по два сухпайка на каждого. Мы думали, двое суток отработаем и все – поехали обратно в лагерь. Никто не думал, что все так затянется на серьезно. Потом была проблема с водой, старшина привозил из Довгенького – это километров 40-50. Жара, лето – людям надо и постираться, и покупаться, и просто попить воды. Воды критически не хватало. Питались постоянно сухпайками, желудок к такому был не приспособлен. Тем более в сухпайке нет ложек – ели крышками из-под банок. Тогда речи о каких-то тепловизорах или ночниках вообще не было, получили два военных еще времен Советского союза, которые на автоматах, там аккумуляторы постоянно садились. Когда-то, может, это и работало, но не сейчас. Потом уже начали люди помогать, покупать.
Надо уже какой-то блок в Министерстве обороны делать, потому что у всех, в Министерстве надежда на волонтеров. А волонтеры тоже скоро выдохнутся. Запчасти какие-то на технику где-то выпросить, допроситься нереально, проще уже самому, наверное, купить. По мелочи часть помогает. Опять же это не проблема части, а того, кто поставляет. А так все за счет волонтеров. Ремонт техники – волонтеры, в основном из Гуляйполя, есть в Запорожье Василий, у которого СТО, есть Олег – вот этим людям низкий поклон. Потому что если техника поломалась, а это тягач для орудия, соответственно, орудие не боевое, – некому тянуть, везти боеприпасы.
– Твою первую батарею сегодня называют зацелованной – сегодня вы в центре внимания волонтеров. А когда к вам приехали первые волонтеры?
– Первый волонтер, который у нас появился, – это Гена Старцев. Это было в июле под Лисичанском. Тогда волонтерское движение не было так развито, как сейчас. Начиналось все с овощей, с продуктов – перец, лук, картошка, потом отвертки заказывали, молотки. Снарядам уже по 20 с лишним лет, и отвертками, ударами выбивали крышки. То есть, доходило до того, что Гена капот открывал и искал место, куда все положить – до того была груженной машина, ехала – дном асфальт черпала. Это первый человек, который начал реально переживать, который нам помогал. Потом, со временем, волонтерское движение начало развиваться. Кстати, очень символично, что Гена получил удостоверение волонтера 55-й бригады под номером 1. Первый волонтер первой гаубичной батареи.
– Вспоминая прошлое лето, была такая ситуация, что 55-я бригада не проходила по официальным сводкам штаба АТО. Тогда же родители бойцов требовали от командования приказов по отправке в зону АТО, чтобы они проходили по сводкам и были нормально обеспечены.
– По первой батарее такой проблемы не было. У нас тогда комдив занялся этим вопросом. Пока мы готовили технику к выезду, готовили людей, получали буторфанолы – потому что тогда ничего не было. Буторфанол мы уже раздавали перед выездом. Комдив тогда с кадровиком сделали выписку из приказа, сделали приказ. По первой батарее тогда проблем не было – мы проходили.
Проблемы, насколько я слышал, были по второй батарее, которая поехала в район Дьяково и попала в окружение. Вот они до сих пор не получили статус участников боевых действий, потому что когда выходили из окружения, что-то сожгли, что-то еще, или просто кто-то не хочет этого делать. Сейчас мы с начальником штаба, который тогда был, – Сергеем Жуком – созваниваемся, напоминаем командиру с обеих сторон, чтобы нам помогли решить этот вопрос. Вроде бы сейчас должно решиться, будут эти выписки находить. Просто никому нет дела до этого. У нас в Министерстве, если ты не выплачешься, наверное, тебе никто не даст статус.
– А как сегодня государство заботится о своих защитниках? Вовремя приходят выплаты за несение службы в зоне проведения АТО?
– Пока с этим, тьфу-тьфу-тьфу, нормально. Вот буквально недавно пришли АТОшные деньги. Сейчас мы получаем 100%-ную премию к окладу, поскольку находимся в зоне боевых действий. Но боевые 1 тыс. грн в день получает сейчас разведка, которая стоит на передке и каждый день работает – фиксирует стрельбу. У нас в стране, если ты сам сильно за себя не переживаешь, за тебя тем более никто не переживает. Сейчас подняли вопрос по третьей батарее, которая в феврале работала под донецким аэропортом, вот их сейчас посчитали – у них по 20 дней получилось. Сделали все необходимые выписки, отправили документы в Запорожье, дальше будут отправлять на Краматорск для рассмотрения дел по поводу выплат боевых для третьей батареи. То есть, из бригады мы, первая батарея, первыми получили боевые. Когда мы вышли из котла и были в отпуске, замполит за три дня все сделал.
– Андрей, а как обстоят дела с обеспечением самым насущным – военной формой? Говорят, вы один раз за год АТО получили форму и все.
– С формой большая проблема, потому что мы – единственный дивизион, который не получил новую пиксельную форму. В части сказали: получите, когда приедете в АТО. Здесь сказали: получите в части. Сейчас каждый аватар ходит в этой пиксельной форме, а у нас – или за свои деньги, или за счет волонтеров.
– Кстати, как решаются ситуации с аватарами? Не секрет, что проблема злоупотребления алкоголем среди солдат есть в нашей армии, особенно среди мобилизованных.
– Есть военная комендатура, в которой с ними занимаются, гауптвахта. Я как человек новый, когда пришел в дивизион, до этого был комбатом, одной батарее объяснил, никого не возил. Перед тем, как собрался дивизион, мое терпение лопнуло. Я сначала присмотрелся к людям, а потом начал работать.
– С кем чаще проблемы возникают – с молодыми контрактниками или с повидавшими жизнь мобилизованными?
– Это не зависит от возраста, от человека зависит. Он может и в 19 лет быть алкоголиком, если его забрали где-то из села. Понятно, что такими не бывают бизнесмены, адекватные люди, у кого уровень IQ нормальный, они не пьют до потери пульса. Не вешая нам медалей, но мы вроде бы этот момент победили. Да, бывает, кто-то оступится, мы его накажем, отвезем в комендатуру. Там наказание деньгами – на гауптвахте хороший процесс работы с ними проходит, они там перевоспитываются, и когда мы их забираем, говорят: я больше туда не поеду. Я думаю, этот человек не будет наступать на грабли. Потому что в наше время и 100 гривен – деньги. А там снимают тысячу гривен или даже больше из тех денег, которые заплатили за несение службы в зоне АТО. Второй раз будет еще жестче, можно и до суда дойти – пока протоколами ограничиваемся. Раньше мы алкоголиков отправляли, а сейчас мы их не отдаем, воспитываем их, а то так может каждый стать алкоголиком и уехать. А у нас такая работа – родину защищать.
– Как к вам относились местные жители, когда вы заходили в города, например, в Славянск? Как встречали?
– В самом Славянске мы не стояли, все в полях, поэтому с местными жителями у нас вообще не было общения. Единственное, что я помню, это уже когда в Северск мы вошли, стояли на окраине города возле местного кладбища, и уже возвращались в Лисичанск, то люди нам говорили: «Спасибо, спасибо, спасибо». Для нас это было дико. Много людей косились, были информационно подготовлены. Но больше всего нас поразило, когда мы уже работали в районе Лисичанска, проезжали село – не помню, как называется, но, как оказалось, это поселение людей с Западной Украины, которые переехали туда жить 70 лет назад. Тогда там стояла большая линия артиллерии, и мы самые крайние стояли. Люди тогда приехали, привезли нам борщи. А нас предупредили, что отравляют еду. А они с нами на украинском языке разговаривали – было очень приятно. И тогда мы уже реально поняли, что люди чистые и настоящие. Тогда для всех, кто там стоял, люди в селе готовили еду – и блины с творогом, и мясо, и рыбу, и картошку, и борщи. Сейчас уже не поймешь – тебе улыбаются чистосердечно или нет. Вроде бы машут, а на самом деле не поймешь, что за человек.
– Андрей, случалось ли, что местное население сдавало ваши позиции боевикам? Например, после какого-то общения с местными вдруг начинался обстрел ваших позиций?
– Такого не было. Когда мы стояли в Дебальцево, все знали, где мы стоим, мы почти полгода стояли на одной позиции. И для меня это загадка – как так получилось. Просто мы стояли в такой небольшой ложбинке, со сторон нас не видно. Когда ночью стреляли, все равно рассеивает, непонятно, откуда именно ведется огонь. Потом появились над нами беспилотники, вот после этого и начали нас обстреливать. После 19 января сепарам дали уже задачу такую серьезную, чтобы любой ценой взять Дебальцево.
– Были ли среди местного населения корректировщики огня, которые помогали вам?
– У нас были местные корректировщики, но мы их в лицо не знаем. Конечно, работали с ними через посредников. Люди сливали информацию одному человеку, который помогал всем артиллеристам, он уже потом передавал информацию нашему корректировщику. Дай Бог ему здоровья! Много информации давали военные, которые находились на блокпостах, – у них свои уже были разведчики. Они нам передавали координаты и мы их отрабатывали. Но сепары научились все мобильно делать – они минометы на машинах приварили, «Грады» выезжали из города, стреляли и сразу за дом прятались. Это усложняло нам работу.
– Этот год в зоне АТО был для батареи крайне сложным – как само начало «командировки», так и зимний котел под Дебальцево. Какой сегодня настрой у ребят, которые уже больше года на войне?
– У всех ребят настрой боевой, все готовы. Не знаю, как это все потом, после войны, отразится на психике ребят. Я за это очень переживаю. Потому что сейчас ребята молодцы, хотя много насмотрелись, много сделали, много прочувствовали. После Дебальцево со всеми работали психологи. Сегодня у всех настроение хорошее. Главное, чтобы государство про нас не забывало. Все знают, для чего они здесь находятся. Когда будет поставлена задача, вне зависимости от того, это день, ночь, сержант или солдат, – все будут подносить снаряды и выполнять одну задачу. Все будут работать на нашу общую победу, потому что мы патриоты.
– За этот год АТО в 55-й бригаде можно по пальцам одной руки перечислить тех, кто получил государственные награды. Кроме погибших в августе под Красным Лучом подполковника Петра Третьяка и сержанта Евгения Сиротина, кто еще был удостоен наград?
– Наградили Станислава Ясько, который у меня командир орудия. Он был ранен. Президент награждал его осенью на Хортице. Он сейчас служит в батарее управления, но очень хотел в первую батарею. И получил еще медаль Ярош со второй батареи, которая была под Дьяково.
У нас, чтобы получить какой-то орден, надо или умереть, или быть раненым. Понятно, что мы не за ордена воюем. Но я думаю, что у солдата вырастет патриотизм, когда ему вручат медаль – не просто бумажку, грамоту дадут, а орден, медаль, на которую будет удостоверение, и он будет знать, что Родина его ценит и не забывает.
– После выхода из Дебальцевского котла из первой батареи кто-то получил государственные награды?
– Никого ничем не наградили. Из нашего подразделения мы самые первые ездим, и у нас еще никто не был награжден. Подавали и Мосейчука (комбат третьей батареи. – Ред.), подавали и корректировщика Головко, подавали наших солдат. Никто еще не получил. Я не знаю, неужели проблема найти металл и ткань, за ночь на заводе наклепать тысячу медалей и дать солдатам? Так солдат с такой медалью будет строевым шагом идти на огневые позиции.