Мог бы отсидеться в военкомате, но пошел в АТО: история запорожского бойца с позывным «Полтинник». Фото

Игорь Турупенко с позывным «Полтинник», демобилизованный боец 3-го батальона 72-й бригады ВСУ, принимал нас в своем доме. Этим домом Игорь очень гордится, ведь построил его собственными руками, потратив на это пять лет. Как говорит сам боец, он всегда доводит до конца дела, так что, когда принял данное решение, знал, что непременно его достроит.

Чистый опрятный двор, стол и стулья из бревен, сделанные своими руками. За домом свое хозяйство – небольшой огород и курятник, который также был построен Игорем. До войны он работал строителем, специализировался на фундаментах. Теперь же Игорь Турупенко занимается патриотическим воспитанием молодежи.

Заходим в дом, Игорь проводит для нас небольшую экскурсию. Посреди дома стоит печь, которая может работать на дровах, угле или газе. Потом показывает погреб со «стратегическим» запасом солений, сразу видно – хозяйка постаралась. Тихонько проходим дальше, чтобы не разбудить Максима, младшего сына Игоря, который отдыхает в соседней комнате.

Свой рассказ Игорь начинает издалека, вспоминая место, где он родился, ‒ Крым.

‒ Я вообще родом из Крыма, Джанкойский район, из обычного села. Приблизительно в 6 лет я уехал оттуда и жил на материке. И когда россияне зашли в Крым… Я всегда считал так: Родина нуждается в защите при любой политической ситуации. Суть народа в том, что он может себя защитить. Если нет возможности самозащиты, то нет и возможности самореализации, и развития тогда не будет. Я в 1993 году дал присягу защищать Украину. Это ведь та эстафета, что отдали нам отцы. И мы же ее приняли? Нужно помнить всегда об этом, ‒ рассказывает Игорь Турупенко.

Так сложилось, что эстафету по защите Украины Игорю пришлось принять еще до начала первой волны мобилизации. И эта служба оказалась очень тяжелой, несмотря на то, что начиналась она в тылу.

‒ Это было 2 марта 2014 года, в воскресенье. Встаю утром и вижу в новостях российских солдат. Пусть и без шевронов, но я то понимал, кто они, которые просто берут и заходят на территорию моей Родины. Тогда я понял, что пришел реальный враг, и даже отчасти облегчение было, что теперь мы можем понять, кто он. Тогда я принял решение – взял военный билет и поехал в военкомат на Сталеваров, 20. Приехал туда. День был воскресный, на месте были сторож, пара женщин, подполковник Геннадий Яременко и майор Геннадий Любарский. Тогда они как раз звали тех, кого знали и кого могли пригласить. Это был первый день, когда в Украине началась тревога, именно 2 марта, а мобилизация была объявлена уже 18 марта. Дело в том, что я ранее перепрописывался и в военкомате мне тогда дали мобилизационное предписание с командой 696-16. Эта команда как раз и означает назначение на службу при военкомате в случае чрезвычайной ситуации. При этом мне никто не звонил, никто не звал. Любарский тогда удивился: «Ни фига себе, наша мобка (мобилизованные военнослужащие. ‒ Прим. авт.) еще приходит», ‒ говорит ветеран.

«Я вообще, когда шел в военкомат, шел воевать, Крым освобождать»

При этом, по словам Игоря Турупенко, ситуация в военкомате была очень напряженной. Каждую минуту ожидали нападения. Тогда, по словам бойца, всех, кто пришел сам и кого удалось вызвонить, собрали в актовом зале для инструктажа. В первый день Игорь с напарником сделали 238 звонков.

‒ Я хочу, чтобы люди понимали, что все нынешние герои вышли из военкоматов и не каждый герой хотел идти на войну. Все знали и все понимали, что там горит и плавится, но было очень тяжело людям помочь понять, почему они должны сейчас идти куда-то. Формировали штат военкомата согласно чрезвычайному положению достаточно долго, его формировали в три захода. Кто-то уезжал на фронт, кто-то возвращался домой, как невостребованный по специальности, некоторые оставались служить. Те, которые вошли в штат военкомата после 18 марта, уже остались там постоянно. Их задачей было провести три волны мобилизации. Я вообще, когда шел в военкомат, шел воевать, Крым освобождать. Я знал, что у меня мобилизационное свидетельство есть, что я должен явиться, но какова моя задача будет, я не знал, ‒ рассказывает Игорь.

В итоге он оказался приписанным к военкомату, где и начал нести свою службу. Несмотря на то, что это было в тылу, служба оказалась очень тяжелой, в первую очередь морально.

‒ В один из дней, я запомнил, к нам пришли больше пяти беременных женщин, которые просили: «Не забирайте моего мужа!». А ты, взрослый мужчина, быть может, старше многих из призванных парней, отправляешь их туда, потому что это приказ твоей страны. Это (военкомат. ‒ Прим. авт.) не тихое место, где можно было пересидеть войну. Было очень сложно объяснить бойцам, почему они ушли, а ты остаешься. Почти в каждой команде, пока я служил при военкомате, с ребятами уезжал мой номер телефона. Мне не безразличны эти ребята, хотелось стать на место каждого из них, ‒ вспоминает Полтинник.

В военкомате на ул. Сталеваров перед входом сейчас установили каменную стену с бойницами, которая должна служить защитой в случае нападения на учреждение. Игорь Турупенко был одним из тех, кто своими руками возводил ее в первые дни АТО.

Дальше легче не стало. Война на востоке набирала обороты, и с фронта стали приходить тела погибших бойцов.

‒ Андрюша Кравченко из Заводского района был одним из первых погибших бойцов из Запорожья. Я приношу тело 27-летнего парня к нему домой, на 4-й этаж. У него было одно входящее (ранение. ‒ Прим. авт.) под глазом, а второе – в боку. Гроб не входит в дверной проем комнаты, где он жил с семьей, мне пришлось руками вырвать часть дверной лудки, чтобы пронести гроб. Порвал руки, руки в крови… Занесли мы его, я держу за руки сестричку его, она плачет. Я говорю: «Малая, ну успокойся». Рядом был Леха Балюра, сослуживец мой, он как раз с мамой Андрюши стоял… Вся ответственность на нас ведь, на людях в форме. Пацаны, которые там живут, кричали, что мы скоты и уроды, что «Куда вы пацанов отправляете?». Мы такое регулярно слышали. После всего этого я не мог здесь находиться, ‒ говорит боец.

Решение о том, что пойдет в АТО, Игорь принял 17 августа 2014 года, как раз в этот день проходил очередной урок мужества в военкомате. На следующий день, 18 августа, боец узнал, что его жена беременна, однако, несмотря на это, 19-го числа написал рапорт на отправку в зону АТО. Вместе с ним такие же рапорты написали еще два человека.

«Мы были боевым охранением батальона»

‒ Мы хотели уйти в зону АТО все то время, что служили при военкомате – во вторую волну мобилизации, в первую. Но мы должны были выполнять свою задачу здесь. Многих из тех, кто хотел уйти, не отпустили, чтобы вы понимали. Нам приходилось выполнять свою работу, очень неблагодарную работу, изо дня в день. И уйти мы смогли только в конце третьей волны. Нам сразу дали понять, что только после того, как мы проведем третью волну, может быть разговор о том, чтобы идти в АТО, ‒ говорит Игорь Турупенко.

Отвечая на вопрос «А как ты попал в АТО, как оказался в 72-й бригаде», Игорь поправляет: «Не попал, а имел честь служить». Именно 72-я бригада приняла на себя первый удар в 2014 году. В результате части бойцов пришлось уходить в Украину через территорию России, что повлекло за собой большой скандал. По словам Полтинника, когда он попал туда, то боевой дух бойцов был очень низким в связи с тем, что многих их тех ребят, которые смогли выйти из окружения и прорваться домой, первоначально подозревали едва ли не в измене. Тем не менее бойцы продолжали выполнять свой долг.

‒ Первое место, где у нас было открытое боестолкновение, когда я служил, это было Старобешево. До этого у нас уже были потери от снайперского огня, два человека. Я тогда был старший группы, которая ходила на вражескую территорию. Разведкой я нас не могу назвать, у разведки все было, они такие крутые были (смеется). Нашей задачей был контроль и оказание влияния на определенной территории. Мы работали в открытую, особо не прячась. Сепаратисты знали, где мы, а мы знали, что если что, то начнут они с нас. Мы были боевым охранением батальона, ‒ рассказывает Игорь.

Позже и Полтиннику еще не раз довелось, как говорится в народе, «ходить под смертью». Их охранение, после отступления от Старобешева, выставили на очень опасном участке дороги.

‒ Самое тяжелое было – это ходить «туда». Это было в 1–1,5 км от наших передних позиций, рядом с селом Петровским. Мы находились на перекрестке, так сказать, рокадной дороги (рокадная дорога ‒ шоссейная или грунтовая дорога в прифронтовой полосе, проходящая параллельно линии фронта. ‒ Прим. авт.), и мы должны были контролировать эту дорогу. Змей сидит в одних кустах, Блоха с гранатометом в других кустах, и я на трассе стою в открытую. Таким образом я бессменно провел на этой точке 10 суток. Люди менялись, а я оставался. Считали, что так лучше, я знал обстановку. Казалось, что мне будет легче нести эту службу. Это было в сентябре 2014 года, ‒ вспоминает Игорь.

Однажды боец едва не погиб из-за бинокля, когда он с побратимами возвращался из боевого охранения и их накрыли огнем.

‒ Однажды утром, числа я не помню уже, мы возвращались назад и по нам открыли огонь. Я не знаю, то ли это была батарея минометов, то ли это был «Василек» (82-мм автоматический миномет. ‒ Прим. авт.). Мы идем по полю, все уже скошено, и нас трое… Мне тогда показалось, что я начал понимать, куда упадет следующая серия мин. Как будто мысли корректировщика читал. Так мы и шли от серии к серии взрывов. В итоге дошли до оврага с небольшой не то речушкой, не то широким ручьем, длина метра три. И мы начали уходить по этому оврагу. В штаб идти не могли, чтобы не навести огонь на своих. В итоге вышли мы из этого оврага на другое поле. И тут снова ложится серия взрывов. До «зеленки» метров 300, и перед ней ‒ чистое поле. У нас было 4 секунды от выстрела до разрыва, и мы шли и шли. По дороге я обронил бинокль с ночным видением, единственный в батальоне. Под разрывами пришлось возвращаться за ним. Блоха мне кричит: «Ты куда, идиот?!» А я отвечаю: «Та за биноклем, комбат с нас шкуру спустит, вжарит похлеще миномета!» В итоге удалось его таки забрать, ‒ говорит Полтинник.

Через некоторое время Игорь Турупенко заболел. Заболел настолько сильно, что не мог даже спать лежа. Грудь разрывал кашель, дышать было нечем, поднялась температура. Спать приходилось стоя на коленях, иначе ни вдохнуть ни выдохнуть. Все это время Игорь не жаловался. Однажды, когда он находился в «секрете», то не смог даже подняться на ноги. В итоге 9 октября его перебросили в тыл на лечение, сначала на микроавтобусе до Волновахи, а дальше в Днепр на вертолете. Игорь в результате «заработал» астму, которая каждый раз возвращается при переохлаждении. После лечения дальнейшую службу Игорь снова проходил в военкомате, ему дали инвалидность III группы.

Сейчас все свободное время он уделяет патриотическому воспитанию молодежи, правда, иногда, когда Игорь смотрит на тех, кто остался на гражданке, то он не понимает многих вещей.

‒ Я, когда пришел «на гражданку», не понимал, почему люди такие равнодушные. Они разве не понимают, насколько там все по-настоящему? Как они могут говорить, что там братья? Зачем они мне говорят, что у меня руки в крови? Я понимал, что если они не являются патриотами, всегда можно сделать из них таковых. Теперь я инструктор по национально-патриотическому воспитанию в Запорожской области. Так что я себя считаю бойцом, на данный момент, за души людские, ‒ говорит Игорь Турупенко, позывной «Полтинник».

РепортерUA продолжит рассказывать о бойцах АТО, которые вернулись домой после прохождения службы на Донбассе. Если вы желаете рассказать о своих близких, знакомых или же сами являетесь бойцом АТО – пишите на наш электронный адрес reporterzp@gmail.com, и мы расскажем вашу историю и попытаемся помочь  разобраться с возникнувшими проблемами.