Почти полгода прошло с момента выхода украинских военных из Дебальцевского котла, почти год – из более трагического, Иловайского. Однако многие вопросы так и остались без ответов, ни один высший военный чин не понес никакого наказания за сотни потерянных жизней, за тысячи разрушенных судеб.
Более того, мало кто из выживших в этих мясорубках солдат и офицеров был достойно отмечен государством. Награды и внеочередные звания получили единицы – словно для показухи. А запорожские «боги войны» – артиллеристы из 55-й бригады, на которых с августа по февраль держалась оборона Дебальцево, – и вовсе остались не у дел.
Запорожские артиллеристы первой гаубичной батареи полгода дислоцировались на одном месте под Дебальцево. Благодаря грамотному обустройству лагеря, высокой дисциплине и требовательности комбата Андрея Денисова за это время «единичка» не понесла ни одной потери. За исключением 14 февраля – за 20 минут до объявления так называемого перемирия, согласованного в рамках Минских соглашений, во время обстрела «Градами» погибли Евгений Дужик и Александр Говоруха.
Тем не менее спустя пару дней во время массированной огневой атаки противника офицеру удалось вывести своих ребят из замыкающегося котла без потерь. Для 29-летнего Андрея Денисова, как и для его ребят, возраст которых – от 19 до 30 лет, – этот выход был одним из самых сложных испытаний за год АТО. Своими воспоминаниями о пережитом майор поделился с РепортерUA.
Мы все знали, что выжить надо любой ценой
– Андрей, за этот год АТО для твоей первой батареи самой сложной стала третья ротация. В феврале вы выходили из окружения под Дебальцево.
– Дебальцево – это вообще отдельная история. Наверное, там каждый постарел на несколько лет вперед. Вот так постарели, будучи молодыми. Но самое главное, что никто не сдрейфил из ребят. В момент выхода из Дебальцево все понимали, что мы можем просто не вернуться, то есть надо делать все до последнего. Я после совещания пришел, поставил задачу всем командирам орудий, которые только были, а они уже проводили работу со своим расчетами. В мирное время командир что-то кому-то может подсказывать, а тут уже все взрослые стали, уже все много посмотрели. Вот в мирное время из десяти солдат два где-то спрячутся и будут спать где-то под машиной, то есть их надо постоянно контролировать. В этой ситуации было все наоборот – мы все знали, что выжить надо любой ценой. И тем более, после того, как двоих ребят мы потеряли, все поняли в очередной раз, что это не игрушка, что это все по-настоящему, а не просто какой-то длинный сон.
– Кто бы ни говорил, что котла не было, но боевики вас активно обстреливали. Тем не менее тебе, молодому офицеру, удалось вывести свою батарею без потерь.
– В момент выхода всем было страшно, но каждый выполнял свои функции: кто-то стрелял, кто-то сразу полулежа заряжал магазины с такой скоростью, что можно уже нормативы переписывать. Мы подобрали много человек из 128-й бригады, и из каждой машины было очень много стволов. Еще плюсом было то, что собралась очень длинная колонна и мы начали частями ехать. Короткими продвижениями начали ехать где-то в километр разрыва. И все это время сепары нас активно обстреливали.
Мы выходили одними из первых из котла. Первые должны были вообще в 11:00 выходить. Мы должны были выходить с гаубичным дивизионом, но они от нас оторвались, и мы ехали сами. Потом нас догнали «Уралы» – не помню, чьи, позже нас собралась большая колонна. Вперед на броне пошли первые блокпосты – прощупывать местность, и мы уже за ними следом. Сейчас вспоминаю, думаю, как все красиво было, как все ехали. Хотя сколько машин было подорвано на фугасе, мимо которых мы проезжали…
– Командир 128-й мукачевской горно-пехотной бригады полковник Сергей Шаптала на следующий день после выхода из котла в Артемовске получил из рук президента звание Героя Украины. Почему из твоей батареи, которая и стояла, и выходила вместе со 128-й бригадой, нет ни одной награды и внеочередного звания?
– Это тема, на которую я не хочу говорить.
В Дебальцево, честно сказать, с нами просто играли
– Нередко появляется информация о предателях в рядах нашего военного командования. Сталкивался ли ты с такими фактами?
– Предательство всегда есть. Мы много чего не знаем. И я не первый человек, который говорит об этом. Какие-то договоренности по-любому были. Обидно, что есть продажные люди. Сколько полковников и генералов уже взяли за сдачу сепаратистам информации.
– Удавалось ли лично убедиться в том, что на стороне боевиков воюют кадровые российские военные?
– Мы слышали через людей, которые стоят на блокпостах. Когда 19 января начался массированный обстрел района Дебальцево, мы их всех поддерживали артиллерией. Потом старший из сепаров приходил на блокпост и просил забрать 200-х. Я не знаю, чем их кормили, чем их кололи или что они нюхали. Но явно не в здравом уме они шли на рожон, зная, что работает артиллерия. А они все шли, шли, шли… И вот пока эти собирали своих 200-х, наш командир на блокпосту общался с их командиром, который сказал: «Ребята, нам Россия дает все, что надо, все, что мы просим. У нас всего больше. Поэтому мы сначала вас задавим артиллерией, а потом пехотой».
– Это по поводу технического обеспечения. А по поводу людей, солдат?
– Стояли заградотряды, стояли русские. То есть вперед ставили местных сепаров, а сзади стояли русские. Это рассказывали сепары, которых взяли в плен под Дебальцево. Когда первые шесть танков пошли – кого подбили, кого взяли в плен, кто уехал. И вот русские им дали приказ идти вперед, а назад дороги нет. Если бы они прошли этот рубеж, сзади стояли 20 русских танков, которые дальше вступили бы в бой. Но русские сами на рожон никогда не лезли. Сепары говорили, что им по 360 долларов в месяц обещали платить, но три месяца никто ничего не платил. Но и уйти они не могли, потому что их бы уничтожили. Да сколько уже фактов есть, и сами пленные рассказывают. Просто свою артиллерию они явно не на огороде у деда выкопали.
Там по-любому с той стороны руководит грамотный человек, который прошел не одну войну. В Дебальцево, честно сказать, с нами просто играли, потому что каждый день нас сужали, сужали, сужали. Или мы много чего не знаем, или у нас не было того опыта, той практики.
Сынок, забудь все то, чему тебя учили в институте, и начинай все заново
– Как ты, кадровый офицер, окончивший военный вуз, обученный тактике ведения боя, можешь оценить эту войну? Она идет по каким-то правилам, без правил?
– Не обидеть бы все институты, которые учат, но там учат все по книжкам. У нас не было, но теперь уже появятся преподаватели с боевым опытом. Если он читает по книжке, он никакого навыка курсанту не даст. Когда приходишь из института в армию, тебе говорят: «Сынок, забудь все то, чему тебя учили в институте, и начинай все заново». В институте скорее для себя взял какие-то качества командирские. Я не постесняюсь сказать, что, придя лейтенантом в армию, мои командиры отделений, которые пришли из учебок, учили меня собирать клин с орудия, учили, как называется каждая запчасть.
– Учили ли тактике ведения боя, основам стратегии?
– Тактика ведения боя – не было вообще такого понятия. Сейчас десантники ездят по учениям, до сих пор учатся, при том, что у них практики боя больше, чем у артиллерии. Потому что они в международных учениях участвуют, а мы выехали на полигон, отстреляли, посмотрели на командно-наблюдательном пункте. Только никто не представлял, что с той стороны может быть такой же пункт, откуда на тебя смотрят. В мирное время у нас все красиво – стрельнул, снаряд упал в 50 метрах, получил оценку «4».
– Удавалось ли твоему подразделению работать с иностранными инструкторами? И нужна ли вообще украинским артиллеристам такая практика?
– Мы не работали. Но обмен опытом всегда должен быть. Вот мы, например, отрабатывали действия в колоннах, но мы тренировались чисто как для показухи. Вот мы увидели, что в нас стреляют, – мы остановились, выпрыгнули, перекувыркнулись и все. Теперь уже, пройдя колоссальную практику за время АТО, мы понимаем, что если человек 20-30 будут по нам стрелять, то пока остановишься, пока выпрыгнешь – можно уже и не выпрыгивать, можно и не встать. Если обстрел идет, надо максимальную скорость брать и проходить, нет смысла останавливаться. Потому что пока остановишься, пока вылезешь, можно много людей угробить. Плюс если машина с боеприпасами, можно хороший фейерверк сделать.
Говорили, что под Славянском за нами все гонялись, потому что мы там всем мозг выедали. Мы тогда были единственной батареей, которая из гаубиц стрельнула на максимальную дальность. Я думаю, тогда в Украине никто дальнобойными снарядами не стрелял. То есть мы стреляли максимум до 10 км. А когда стрельнули из гаубиц на все 24 км, еще и все точно было, все были в шоке. Максимально возможно 24 км 704 м, и мы стреляли на самую предельную дальность.
Под Дебальцево надо было выбирать – или орудия, или люди
– Когда мы с тобой встретились в феврале после вашего выхода из Дебальцевского котла, ты называл главные недочеты в обеспечении артиллерии. Тогда ты говорил, что для оптимальной работы вам нужен взвод охраны, беспилотники. Что после этого изменилось, что прибавилось?
– Ничего не прибавилось. Сейчас дали подразделения теробороны для охраны, с которыми приходится чуток понервничать. Но, конечно, есть разница – или своих бойцов ставить в охрану, когда они должны разгрузить, дослать снаряд, стрельнуть и т.д., или это отдельное подразделение. А так каждый занимается своей работой. Но это не у всех так – у меня есть, а в другом дивизионе нет.
Беспилотники – это больная тема, не только у меня, но и вообще в министерстве. Потому что квадрокоптер, который красными и синими фонариками мигает, – в него просто бери и стреляй. Это посмешище. Должны быть профессиональные беспилотники, закупка должна производиться, должны быть инструкторы, которые будут на каждой батарее. Мы сейчас не дивизионами воюем, а батареями. Потому что если дивизион стал, можно его весь и положить на месте. Батарея отработала – сразу уехала. А вражеские беспилотники постоянно летают и корректируют. Им уже не надо человек, который в кустах будет сидеть и говорить: влево, вправо, вперед, назад.
Также не хватает нам сегодня нормальной защищенной связи – отдельной линии для военных. Должны быть не какие-то Baofeng, которые можно прослушивать, а должна быть суперзащищенная, засекреченная частота, которая работает исключительно для Министерства обороны. Не так, что каждый может влезать в твою волну. Должна быть линия под защищенный канал. Конечно, это дорого и никто это не покупает.
– А как ты относишься к недавно принятому Радой закону, который запрещает пользоваться военнослужащим мобильными телефонами в зоне АТО?
– У солдат надо забирать телефоны, потому что они много чего рассказывают по телефону друзьям, родителям и т.д. Из-за этого возникают проблемы с близкими. По поводу прослушки сепарами – каждого они не прослушают. Когда в район огневых позиций выезжаешь, конечно, надо отключать мобильные телефоны, вплоть до вытягивания батареек. У нас с этим проблем нет.
Надоела эта война, хоть бы она уже поскорее закончилась
– У нового дивизиона 55-й бригады на вооружении «Гиацинты». Вы можете перейти с гаубиц на эти орудия?
– Можем, конечно. Надо только несколько дней тренировок с солдатами. Потому что орудия намного тяжелее. У «Гиацинта» калибр 155 мм, у гаубицы – 152,4 мм. Там и снаряд побольше. Вообще «Гиацинт» – это орудие береговой охраны артиллерии, по кораблям стрелять. Они тяжелые, сейчас нереально с ними кататься, надо хороший тягач иметь, поскольку вес орудия около 10 т. Наши гаубицы – 6,8 т. Никто не думал, что когда-то в Украине будет война. Осталось то, что было на каких-то складах и базах.
Под Дебальцево надо было выбирать – или орудия, или люди. Понятно, что ты не объяснишь, почему ты забрал орудия и почему положил людей. Люди всегда важнее всего.
– Уже разобрались по поводу орудий, которые остались под Дебальцево? Руководство приняло все отчеты и объяснительные?
– Еще за Красный Лиман не разобрались, год уже прошел – 1 июля. Сгоревшую технику до сих пор тяжело списать, идут расследования. Мы, со своей стороны, все написали, все рассказали, а там есть верхние чины, которые будут принимать решения. Просто обидно, что это война потом вылезет всем командирам боком. Начнется подсчет испорченного, поломанного, отставленного, орудий. Никто не будет спрашивать, сколько ты уничтожил, как уничтожил, все будет расследовать КРУ.
Надоела эта война, хоть бы она уже поскорее закончилась. Верим в то, что уже не будет артиллерия применяться. Но это мы верим, а как оно на самом деле будет… Если б хотели, уже давно бы договорились об окончании этой войны. Просто кому-то это выгодно. Никто не думает, сколько пацанов погибает каждый день. Или сколько нам не рассказывают, чего мы не знаем.